2012 – Год российской истории

В.А. Перовский в истории башкир

Личность Василия Алексеевича Перовского, его деятельность в качестве Оренбургского военного губернатора в 1833-1842 гг. и генерал-губернатора Оренбургской и Самарской губернийв 1851-1857 гг. , одновременно командующего отдельным Оренбургским корпусом, вызывает неоднозначные суждения. Ибо он оставил глубокий след в истории башкирского народа. В период губернаторства вместе с блестящими добрыми делами было немало горя и несчастья.

Родился В.А. Перовский в 1795 г. в д. Почеп Черниговской губернии. Отец – граф Алексей Разумовский, мать – мещанка Мария Соболевская. Фамилия взята от названия имения отца – Перово, где жила семья.

Василий окончил Московский университет, военную школу и в 1811 году получил чин прапорщика. С началом Отечественной войны 1812 года он находится в арьергарде 2-й армии Багратиона.

В один из вечеров Перовский знакомится с красивой девушкой Авророй Валерьяновной Крамалиной. Их дружба перерастает в любовь и они решают пожениться. Тем временем французская армия переходит государственную границу России и двигается в глубь страны. Всем офицерам велено было вернуться и находиться при своих полках. Перовский, наскоро попрощавшись с близкими, родными и невестой, выезжает на место дислокации 2-й армии под командованием Багратиона. По просьбе Авроры он дарит ей свой портрет. В это время ему было 17 лет.

Перовский принимал участие в Бородинском сражении, где получил лёгкое ранение в кисть руки. После Бородинского сражения при отступлении русской армии из Москвы вместе с двумя казаками был пленён французами. Посчитав за разведчика русской армии, его приводят к маршалу Даву и после допроса включают в список приговорённых к смертной казни. Но исполнение приговора было отложено и пленных погнали пешком на запад. Больных и отстающих расстреливали на месте. По пути следования с Перовским случилась очередная неприятность, отвалилась подошва сапога, а земля покрыта снегом. Когда отряд пленных достиг села Красное, Перовский понял, что силы его окончательно иссякли. Он едва передвигался, его лихорадило, попеременно бросая то в холод, то в жар. Он пришёл к мысли, что конец близок и его безжалостно расстреляют.

Идущий в бреду и полузабытье офицер вдруг услышал знакомый голос: «Барин!». Перовский испуганно обернулся. Это был Семён Кудиныч, крепостной крестьянин, работник в имении Перово. Он вполголоса заговорил: 

— Вижу, вы измаялись, моченьки нету. Замыслил я, сударь, бежать; так мне всё теперь равно, возьмите мои лапти.

— Как лапти? А тебе? – возразил Перовский. – Опомнись, где тут бежать, поймают, убьют. Не видишь – со всех сторон вооруженный верховой конвой...

— Одна, ваше благородие, смерть! – ответил Кудиныч. – Уйду в подвёртках! А это – снаружи только лапти, а снутри валенки... Оченно удобно!

В это время колонна пленных подошла к опушке леса и остановилась. Вот и привал. Кудиныч сел на землю и проворно стал снимать с себя валенки.

 – Извольте принять Сенькину память, – сказал он. 

— Одумайся, Семён! – ответил Василий. – У тебя, наверное, есть мать, отец. Когда-нибудь да увиделся бы с ними.

— Голяк я, сударь, и сирота, а что затеял — исполню.

— Одумайся, говорю тебе, следят за нами в столько глаз, поймают...

Сенька помог Василию переобуться, при этом ощущал невыразимую отраду от того, что надел на ноги барина просторные, тёплые и оплетённые сверху лыками валенки. Он даже не пошёл к общему котлу, а прилёг в затишье оврага, куда от ветра попрятались сильно изморенные пленные.

Голова построенной пленной колонны едва вошла в опушку леса, как прозвучало несколько выстрелов. Часть конвоя, отделившись от колонны, погналась за кем-то по лесу, другие осматривали что-то тёмное и неподвижное, лежащее у дорожной канавы. Благодаря валенкам Перовский стал шагать нормально. Вспоминая своего спасителя, Перовский думал: «Кудиныч, Кудиныч, ты спас меня, добрая русская душа, дал возможность пожить, бороться, страдать и надеяться». 

Это было на Витебской дороге. Вскоре миновали русскую границу. В Польше пленных взяли на подводы; хотя сильно голодали, Пруссию миновали в крытых экипажах. Так, почти всю войну, до победного вхождения коалиционной армии в Париж Перовский находился в плену у французов.

А Аврора, не имея никаких вестей от своего жениха, металась, не находя себе покоя. И в один из дней ноября тайком от родных и близких, следуя за проезжающими гусарами, отправилась в войска в надежде встретить Перовского, либо узнать о его судьбе. После долгих скитаний по оставленной французами Москве и полкам регулярной армии она попала в партизанский отряд под командованием полковника Фигнера Александра Самойловича (1787-1813 гг.). Четырёхнедельное пребывание в партизанском отряде сильно изменило Аврору. Командир отряда назначил её своим ординарцем. С коротко стриженными волосами и обветренным лицом, в казацком чекмене, с пистолетом за поясом, в высоких сапогах она походила на молоденького, только что выпущенного в армию кадета. Фигнер тщательно скрывал её происхождение и пол, оберегал, учитывал молодость и неопытность. В отряде её звали просто Крам. В начале стали было подтрунивать над новичком, говоря о нём: «Какой это воин? Красна девица!» Но Фигнер так осадил насмешников, что все их остроты прекратились, и никто на юнкера не обращал особого внимания.

Аврора исполняла поручения неутомимого командира, часто целыми днями верхом скакала на верной лошадке Зорьке, мёрзла в ночной засаде среди болот и лесной гущи. Переправы через реки, бессонные ночи – всё это во имя отплаты за любимого человека. В минуты раздумий Аврора тайком вынимала из крошечного медальона акварельный портрет, долго вглядывалась в него и шептала заветные слова.

Однажды, будучи в разведке, от мужиков, собравшихся у постоялого двора, случайно услышала, что проездом на запад здесь остановится конный экипаж Наполеона для смены лошадей. Здесь были заготовлены две четвёрки лошадей для ожидаемых путников. Аврору охватила мысль: «Надо скорее скакать и дать знать нашим». Она оглянулась, на белой снеговой поляне показались четыре двигающиеся точки. Они становились всё ближе и ближе. Впереди и сзади экипажей скакало 10-12 кирасиров охраны. Подумав, что она не успеет доскакать и сообщить своим, протиснулась в толпу обывателей.

Посеребрённый инеем возок крытой кибитки остановился прямо перед нею и в окне обрисовалось оливковое с покрасневшим носом и гневными глазами лицо Наполеона. Аврора тотчас узнала его. Почтари в несколько мужиков иззябшими дрожащими руками быстро распрягают и впрягают новых лошадей. Одновременно строится новый передний и задний конвой экипажа. А ближайшие к императору люди даже опустились на колени.

А. Сайгафаров, почётный краевед РБ. 

(Продолжение следует).